Жан Поль Сартр, Симона де Бовуар – Аллюзия любви – цитаты из книги. Электронная книга: Жан-Поль Сартр «Аллюзия любви См. также в других словарях

«Любящий требует клятвы и раздражается от нее. Он хочет быть любимым свободой и требует, чтобы эта свобода как свобода не была бы больше свободной». Эти слова Ж.-П. Сартра могли бы стать девизом его жизни. В 1929 году вместо руки и сердца Сартр предложил своей возлюбленной заключить «Манифест любви»: быть вместе, но при этом оставаться свободными. Симону де Бовуар, которая больше всего на свете дорожила своей репутацией свободно мыслящей особы, такая постановка вопроса вполне устраивала.

Отношения Сартра и Бовуар были на редкость прочными, несмотря на своеобразный подход к проблемам любви. Основные аспекты их «любовной» философии представлены в книге, предлагаемой ныне вниманию читателей.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Аллюзия любви" Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Оценил книгу

Хотеть быть любимым - значит хотеть поместиться по ту сторону всякой системы ценностей, быть полагаемым другим как условие всякой оценки и как объективное основание всех ценностей.

Сартр и Бовуар. Две самостоятельные единицы. Две великие личности своего времени: он – известный экзистенциалист, она – известная феминистка, стоящая у истоков. Вместе – они пара, сотрудники, сожители, друзья, мыслители, идеологи. Вместе они неделимое целое сотрудничества и манифеста свободы, провозглашенного вместо заключения брака. Они в равной степени близки мне в данном трактате, только с преимуществом в итоге на феминистические взгляды Симоны.

Данный трактат разделён на две части: Он (Сартр) и Она (Бовуар). Пролог раскрывает нам сущность их бытия, их любви, их Свободы.
Вместо руки и сердца Жан-Поль предложил своей возлюбленной заключить "Манифест любви": быть вместе, но при этом оставаться свободными. Симону, которая больше всего на свете дорожила своей репутацией свободно мыслящей особы, такая постановка вопроса вполне устраивала, она выдвинула лишь одно встречное условие: взаимная откровенность всегда и во всем - как в творчестве, так и в интимной жизни. Знать мысли чувства Сартра представлялось ей более надежной гарантией их отношений, нежели законный брак.

Тяжелое чтение, действительно капля за каплей, и не больше того. Слишком много «тошноты», слишком много ответственности, слишком много правды. Любовь – это конфикт во всех отношениях и аспектах для Сартра, в частности, за то, что любовь забирает Свободу. Сущность человека складывается из его поступков, сущность является результатом совершённых им в жизни выборов, его способности к реализации своего «проекта» - своего жизненного пути. Сартр до конца своих дней оставался верным своему постулату о том, что побудителями всех человеческих поступков является только стремление к свободе. Желание быть свободным сильнее, чем все писаные нравственные предписания. Свобода по Сартру определяет семейный уклад, отношения в любви. Сам Сартр так объяснял суть своего понимания любви и брака: «Я вас люблю, потому что я по своей свободной воле связал себя обязательством любить вас и не хочу изменять своему слову; я вас люблю ради верности самому себе... Свобода приходит к существованию внутри этой данности. Наша объективная сущность предполагает существование другого. И наоборот, именно свобода другого служит обоснованием нашей сущности».
В своё время Сартр отказал миру в осмысленности, а затем осудил и литературу, как суррогат жизненной действительности.Отказался от Нобелевской премии, так как являлся приверженцем абсолютной свободы, свободы сознательного выбора, свободы по ту сторону отчаяния. Я читала и читала, а потом бежала, бежала: от него, от себя, от жизни, понимая абсурдность, понимая любовь с точки зрения Сартра, принимала её. Я читала отпечатки мысли в словах...

Философия, экзистенциализм, атеизм, бунт… Эти глубокие понятия, о которых многие из нас упоминают вскользь, а многие и не употребляют вовсе, стали основополагающими истинами и сутью жизни двух людей. И, как это ни странно, одна из них - женщина. Личность Симоны де Бовуар являет собой уникум не только в середине XX века, но и в наши дни.
Симона де Бовуар стала для Сартра музой и сподвижницей. Он помог ей стать той, кем она стала. Великой женщиной. Он признавался, что встретил в ней женщину, равную себе по сути. Симона де Бовуар подарила Сартру полноту равноправных отношений между мужчиной и женщиной. Для Симоны её Сартр оказался идеальным спутником. Он не только не связал её по рукам и ногам бытом, не подавил своей силой и умом, но помог освободиться от одиночества, от которого она так страдала в юности, помог поверить в себя и творчески состояться. Ну и, наконец, «привилегия» брака с Сартром подвела её к сюжету книги «Второй пол», к которой мы находим множество отсылок в данном трактате двух свободных людей. Собственная семейная жизнь стала для неё чем-то вроде Зазеркалья - чудесного, но опрокинутого, обратного отражения заурядных супружеских будней. О женской судьбе Симона высказывала в подобном ключе: «вязкое существование», в котором нет ни свободы, ни самоосуществления» .

Мне бы ненавидеть её за то, что беспощадно выдает на всеобщее обозрение самые сокровенные мои мысли - одну за другой. Ненавидеть бы за то, что честно, без ужимок и прикрас (а это много, слишком много значит!) пишет о том, что хотелось бы на самую дальнюю и пыльную полку в мозгу запихнуть, чтобы однажды в ответ на вопрос: "О чем думаешь?" не ответить самого искреннего, настоящего, постыдного. Ненавидеть бы за то, что с таким упорством и трудом она описывает неизменные истины «быть женщиной прекрасно, а мужчиной предпочтительней». А я люблю её за ту самую откровенность, которой она наполнила свои строчки, её слова и мысли больно бьют по лицу и не дают одуматься. Потому что правда .

Мне ближе к середине словно открылось новое измерение - обличающее, честное, хлёсткое, всепроникающее отношение к тому миру, в котором мы живём. И от этого грустно, потому что снова правда. Она слишком близка мне. Казалось, что она залезла в мою душу, в те запыленные уголки моего мозга, содержимое которых я никогда и никому не решилась бы показать... Даже жутковато порой читать СВОИ бессвязные мысли, догадки, ощущения в таком точном изложении. Кажется, ничто еще не поражало меня больше, чем манифест Симоны и Жан-Поля.

У меня всегда была потребность говорить о себе… Первый вопрос, который у меня возникал всегда, был такой: что значит быть женщиной? Я думала, что тотчас на него отвечу. Но стоило внимательно взглянуть на эту проблему, и я поняла, прежде всего, что этот мир сделан для мужчин…

Так писала о себе Симона де Бовуар, классик феминистской литературы. Историки называют Симоны идеологом феминизма. Сейчас слово «феминизм» в связи с некоторыми абсурдными законами многими воспринимается как нечто пафосное и направленное на ярую борьбу с мужчинами. Феминизм - это действительно борьба, но не с мужчинами, а за равноправие, борьба за прекращение дискриминации по половому признаку, борьба за то, чтобы женщин перестали считать «вторым» сортом. В «Аллюзии любви» мы встречаем постоянное пересечение с её монументальным «Вторым сортом». Симона, полагаясь на собственные исследования в разных областях (психоанализ, физиология, биология) доказала то, что на протяжении тысячелетий женщина становилась «добычей и имуществом» мужчины, раскрывает такие понятия, как «женский удел», «природное назначение пола», пишет о роли секса и первого мужчины в жизни каждой женщины.

Что такое феминизм лично для меня? Теория равенства полов, которая легла в основу женской борьбы за получение равных гражданских и политических прав для женщин. В принципе, цель феминизма уже достигнута - женщины получили равные права с мужчинами уже давно. Конечно, если много ущемлений женских прав, но связано со многими пунктами, с которыми и нельзя поспорить. Только мир заточен больше под мужчин, и с этим можно мириться. Да, многие мужчины до сих пор не считают, что женщины равны им во всех отношениях. Ну и что, да, не во всём равны. Юридически равны. А общаться ли с мужчинами, которые женщину за человека не считают - личный выбор каждой женщины...

Союз великих Бовуар и Сартра держался на уважении, общих интересах, общей культуре. Иногда появлялось увлечение на стороне, в этом признавались, иногда расставались, но все же старость они встретили вместе. И на кладбище они тоже покоятся вместе.
Вместе навсегда.

Оценил книгу

Если я должен быть любимым другим, я должен быть свободно выбираем как любимый .

Сартр и Бовуар … Неординарные, неодномерные, неоднозначные, я бы даже сказала, одиозные персонажи на страницах мировой истории. Не только истории мысли, но и истории человеческих судеб. Их жизни могли сложиться только так и не иначе. Потому что в их случае сознание определяет бытие. Они – это наглядный пример того, как построить свое существование в соответствии со своей философией. Они свободно избрали друг друга. Многие назвали бы их отношения специфическими (это мягко сказано). Такими они и были – вызывающими. И тогда – вызывающими толки и пересуды, боязливо брошенные шепотки за спиной; и сегодня – вызывающими либо завуалированное, либо неприкрытое осуждение. Потому как модель их отношений ну уж никак не укладывалась в рамки пуританской морали и традиционного уклада жизни. Но что-то подобное я себе и представляла, читая «Аллюзию любви». На самом деле, эта книга, состоящая из двух частей, содержит в себе не что иное, как отрывки из базовых произведений того и другого, посвященные философскому анализу любви и вплетающихся в это поле понятий: желания, безразличия, мазохизма, садизма, брака, адюльтера и пр.

Сартр или Бовуар? Мне ближе Сартр. Почему? – Порой мне необходимо загружать свой мозг по полной и заставлять мышление работать чрезмерно активно. Эта вредная привычка, приобретенная в период нахождения в alma mater, до сих пор дает о себе знать. В случае с Сартром ей было где разгуляться. Я к тому, что читать «Бытие и ничто» и проникать в «Бытие и ничто» - занятие совсем не из простых, которое к тому же чревато перегревом. Это уже не первое мое знакомство с ним, но каждый раз при занятии сим неблагодарным делом температура серого вещества в моей голове грозила достичь критической отметки в 100 градусов по Цельсию. И, тем не менее, сухая, скупая, совершенно последовательная, выверенная и логически выстроенная система мне больше пришлась по душе. Только читать это надо дозировано, капля за каплей, строка за строкой. А иначе смысл ускользает. Бовуар же воспринимается проще, значительно проще. При этом не единожды в ключевых аспектах она перекликается с Сартром, являясь его эхом, но как бы искаженным (понимаешь, что говорит она о том же самом, но не так сложно и замысловато). А в целом, ее «Второй пол» оставляет впечатление чего-то показного. Хм, вроде она – женщина и я тоже женщина (то бишь у нас уже есть что-то общее). И казалось бы, я должна с ней соглашаться… Да, не отрицаю. В некоторых моментах так оно и было. Но, в то же время не покидало ощущение, будто автор бьет себя кулаком в грудь и говорит (нет, заявляет всему свету): «Да, я такая! Да, я так считаю!» В общем, для меня ее позиция по вопросам пола, брака, женской участи и т.д. и т.п. - провокационная, претенциозная и очень спорная.

И Сартр, и Бовуар (кстати, о спорах), так же, как и другие, не упустили такой возможности в своих работах – вступить в полемику с психоанализом (в тексте этому отведено важное место, особенно у Бовуар). Конечно, это неудивительно, если учитывать, что предметом рассмотрения выступает феномен любви. Думается, расхождение во взглядах здесь принципиально, поскольку Фрейд, можно сказать, стоит на позиции детерминизма, принимая за исходное биологические характеристики, импульс, инстинкт, тогда как в экзистенциальной философии, напротив, исходное и основополагающее – акт свободного выбора. Для того, чтобы быть истинной, любовь должна быть свободной. Любящий хочет обладать не вещью, не автоматом, он желает владеть "свободой как свободой", чтобы свобода Другого была пленена ею самой. В любви соединяются сознания, но каждое при этом сохраняет свою инаковость, чтобы основать другое.

Сартр и Бовуар. Или Бовуар и Сартр? – Определенно, первый вариант. Ведь, сколько ни навешивай на Симону ярлыков воинствующей феминистки, Сартр был ее богом, ее наставником. Ему она поклонялась. Его сподвижницей и последовательницей была. Он был Главным Человеком ее жизни. И я склоняюсь к тому, что, если бы не было Бовуар, Сартр все же был бы Сартром. А если бы не было Сартра, то не существовало бы и Бовуар. Именно той Бовуар, которой она стала:
«1929 год, на который приходится конец моей учебы, расставание со старыми друзьями и встреча с Сартром, несомненно, открыл для меня новую эру ».
Симона де Бовуар «Сила зрелости»

P.S. Кому бы ни принадлежала пальма первенства в их творческом союзе, главное, что и Сартр, и Бовуар (да и мы, читатели) только выиграли от него. Во всяком случае, мне так кажется. А вам?

Серия: "Философский поединок" «Любящий требует клятвы и раздражается от нее. Он хочет быть любимым свободой и требует, чтобы эта свобода как свобода не была бы больше свободной». Эти слова Ж.-П. Сартра могли бы стать девизом его жизни. В 1929 году вместо руки и сердца Сартр предложил своей возлюбленной заключить «Манифест любви»: быть вместе, но при этом оставаться свободными. Симону де Бовуар, которая больше всего на свете дорожила своей репутацией свободно мыслящей особы, такая постановка вопроса вполне устраивала.Отношения Сартра и Бовуар были на редкость прочными, несмотря на своеобразный подход к проблемам любви. Основные аспекты их «любовной» философии представлены в книге, предлагаемой ныне вниманию читателей. Издательство: "Алгоритм" (2013) ISBN: 978-5-4438-0505-4 электронная книга На Litres

Другие книги схожей тематики:

Автор	Книга	Описание	Год	Цена	Тип книги
Елена Черникова	Золотая ослица	Роман-аллюзия о любви и посмертной жизни; написан женщиной, в России, на отечественном мужском материале - Автор, электронная книга	1997	69.9	электронная книга
Елена Черникова	Золотая ослица	Роман-аллюзия о любви и посмертной жизни, написан женщиной, в России, на отечественном мужском материале - Присцельс, (формат: 70x90/16, 344 стр.)	1997	210	бумажная книга
Елена Черникова	Золотая ослица	Роман-аллюзия о любви и посмертной жизни, написан женщиной, в России, на отечественном мужском материале - АСТ, (формат: 84x108/32, 400 стр.) Русский Эрос	2004	60	бумажная книга
Елена Черникова	Золотая ослица	Роман-аллюзия о любви и посмертной жизни, написан женщиной, в России, на отечественном мужском материале - АСТ, (формат: 84x108/32, 400 стр.) Современная отечественная проза	2000	300	бумажная книга
Гор Видал	Город и столп	Известный американский писатель Гор Видал (р. 1925) в своем романе `Город и столп` (1948) обращается к деликатной и скандальной теме однополой любви. В пуританской Америке сороковых годов прошлого… - Продолжение Жизни, (формат: 84x108/32, 256 стр.) Нефритовые сны	2003	230	бумажная книга
Елена Черникова	Золотая ослица	Роман-аллюзия о любви и посмертной жизни, написан женщиной, в России, на отечественном мужском материале. ISBN:5-17-010712-9 - АСТ, (формат: 84x108/32мм, 400 стр.) The Superior Spider-Man	2004	191	бумажная книга

См. также в других словарях:

Содержание 1 Выпуски шоу 1.1 На Би Би Си 1.2 На Thames Television … Википедия

Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать. Пояснение причин и обсуждение на странице Википедия:К улучшению/9 июля 2012. Дата постановки к улучшению 9 июля 2012 … Википедия

ИИСУС ХРИСТОС - [греч. ᾿Ιησοῦς Χριστός], Сын Божий, Бог, явившийся во плоти (1 Тим 3. 16), взявший на Себя грех человека, Своей жертвенной смертью сделавший возможным его спасение. В НЗ Он именуется Христом, или Мессией (Χριστός, Μεσσίας), Сыном (υἱός), Сыном… … Православная энциклопедия

У названия этой статьи существуют и другие значения, см. 1984 (значения). 1984 Nineteen Eighty Four Обложка одного из первых изданий романа Жанр: роман … Википедия

Список эпизодов телесериала «Декстер», рассказывающего о вымышленном серийном убийце Декстере Моргане, который работает судебным экспертом по брызгам крови в полиции Майами. Первые шесть сезонов сериала насчитывают 72 эпизода. В России показ… … Википедия Православная энциклопедия

ЕВАНГЕЛИЕ. ЧАСТЬ I - [греч. εὐαγγέλιον], весть о наступлении Царства Божия и спасении человеческого рода от греха и смерти, возвещенная Иисусом Христом и апостолами, ставшая основным содержанием проповеди христ. Церкви; книга, излагающая эту весть в форме… … Православная энциклопедия

Эта статья содержит незавершённый перевод с иностранного языка. Вы можете помочь проекту, переведя её до конца. Если вы знаете, на каком языке написан фрагмент, укажите его в этом шаблоне. Телесериал « … Википедия

Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар - идеальная пара экзистенциалистов, леворадикальных "властителей дум", смело воплотивших в жизнь революционные для того времени взгляды на любовь и свободу.

Философ-писатель и "крестная мать феминизма" рассказали в этой книге о том, что такое "мужское" и "женское", как быть творцом своей судьбы, любить Другого, но не владеть им, быть честным с собой, смотреть на мир без иллюзий и самообмана, думать открыто и нешаблонно.

Вместо обручального кольца и похода в мэрию Сартр предложил своей возлюбленной подписать "Манифест любви" - быть вместе, оставаясь при этом свободными. Симона выдвинула ответное предложение - она готова быть вместе только при условии того, что они будут честными друг с другом всегда и во всем, в творчестве, жизни, в любви. Честность и свобода были для неё высшими ценностями, в отличии от физической верности и ограничений официального брака.

Вот двадцать цитат, которые дают некоторое представление о любовной философии этих "мечтателей", культовой пары - метафоры революции 1968 года. Итак, мужской и женский взгляд на свободные отношения, лишенные внутренних и внешних условностей.

Жан-Поль Сартр:

* "Все то, что нужно для меня, нужно и для Другого. В то время, как я пытаюсь освободиться от захвата со стороны Другого, Другой пытается освободиться от моего; в то время, как я пытаюсь поработить Другого, Другой стремится поработить меня. Здесь речь не идёт об односторонних отношениях с объектом-в-себе, но об отношениях взаимных и подвижных. Конфликт есть первоначальный смысл бытия-для-Другого".

* "Другой таит секрет - секрет того, кем я являюсь".

* "Любимый является взглядом".

* "Но очарование - это состояние; это сознание быть "ничто" в присутствии бытия. Соблазн имеет целью вызвать у Другого сознание своей ничтожности перед соблазняющим объектом".

* "Таким образом, нам представляется, что любить - это в своей сущности проект заставить полюбить себя".

* "Любовные отношения оказываются системой неопределенных отсылок, аналогичных чистому "отражению-отражаемому" сознания под идеальным знаком ценности "любовь", то есть соединения сознаний, где каждое сохраняло бы свою "инаковость", чтобы основать другое".

* "Итак, с одной стороны, исчезновение Другого как взгляда отбрасывает меня в мою неоправдываемую субъективность и редуцирует моё бытие к этому постоянному преследуемому-преследованию, к непостижимому В-себе-для-себя; без Другого я постигаю в полной обнаженности эту ужасную необходимость быть свободным, которая является моей судьбой, то есть фактом, что я могу только себе поручить заботу сделаться бытием, хотя я и не выбирал быть, а был рождён".

* "Желание является не только раскрытием тела Другого, но и открытием моего собственного тела".

* "Желание является приглашением к желанию".

* "Желание является переживаемым проектом, который не предполагает никакого предварительного размышления, но который несёт в себе самом свой смысл и свою интерпретацию".

Симона де Бовуар:

* "Фрейда судьба женщины не слишком волновала. Ясно, что описывая её, он скопировал описание мужской судьбы, ограничившись изменением некоторых деталей".

* "Будучи повелителем мира, мужчина, как знак своей власти, претендует на право бурно проявлять свои желания; о мужчине, обладающим большими половыми возможностями, говорят, что он сильный и мощный - это определения, характеризующие его активность и трансценденцию. И напротив, поскольку женщина является лишь объектом, о ней говорят, что она горячая или холодная, иначе говоря, предполагается, что она способна обнаружить лишь пассивные качества".

* "Любовник - это судья, он заставит девушку увидеть себя в истинном свете. Любая девушка, даже страстно влюблённая в свой образ, трепещет в ожидании мужского приговора".

* "Пыл и нежность мужчины могут внушить женщине такую уверенность в себе, которую никто не сможет поколебать; до глубины старости она будет считать себя райской птицей, роскошным цветком, распустившимся однажды ночью навстречу желанию мужчины".

* "По мнению некоторых психоаналитиков, женщинам присущ мазохизм, и именно это свойство их натуры помогает им приспособиться к своей эротической судьбе".

* "Странный парадокс заключается в том, что чувственный мир, окружающий мужчину, состоит из мягкостям, нежности, приветливости, - словом, он живёт в женском мире, тогда как женщина бьется в суровом и жестком мире мужчины".

* "Подлинно нравственная эротическая жизнь - это либо свободный всплеск желания и удовольствия, либо трепетная борьба за обретение свободы в области секса".

* "Брак, в принципе, представляет собой нечто непристойное, поскольку он вводит понятие прав и обязанностей в отношения, в основе которых должен лежать свободный порыв".

* "Парадоксально, но факт: те женщины, которые максимально используют своё женское начало, свою женскую природу, достигают положения, сходного с положением мужчины; отталкиваясь от своего пола, который отдаёт их во власть мужчин как объект, они становятся субъектом".

* "Однако о физической любви, как и о дружбе, можно сказать одно и то же: для того, чтобы она была истинной, она должна быть свободной".

Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар

Аллюзия любви

Предисловие. «Манифест любви» Жан-Поля Сартра и Симоны Бовуар

В июне 1905 года родился человек, названный впоследствии самым крупным философом XX века. Как и большинство гениев, в быту он был «странен», и странной казалась его современникам жизнь, которую он себе выбрал. Теперь его «невписываемость» в бытовые условности кажется нам продолжением его философской системы, а избранная им спутница, с которой он шел рука об руку по судьбе и по лабиринтам философской мысли, вызывает наше уважение: хотя бы за то, что смогла его вытерпеть долгие годы совместного пути.

В середине прошлого века Жан-Поль Сартр, провозгласивший человека свободным, и Симона де Бовуар, «родоначальница» феминизма, каждый по-своему научили современников думать: открыто и свободно, как думали сами они.

Каждый человек, утверждал Сартр, должен быть творцом своей судьбы. Эту истину он постиг еще в детстве. Он был единственным ребенком у рано овдовевшей матери, которая не чаяла в нем души. Она всех убедила в том, что будущее ее сына предрешено: он непременно станет великим писателем. Да и дедушка нисколько не сомневался в том, что его любимый внук – вундеркинд. И маленькому Жан-Полю ничего не оставалось, как поддержать взрослых и принять правила их странной и непонятной ему игры. В послевоенном романе о детстве «Слова» он напишет: «Я не выбирал призвания, мне его навязали. Взрослые, угнездившиеся в моей душе, указывали пальцем на мою звезду: звезды я не видел, но палец видел и верил им, якобы верившим в меня».

И все же он осмелился усомниться. Подростком задумался о том, кому нужен этот спектакль. Придя к выводу, что лично ему не нужен, он с восторгом скинул с себя вериги «вундеркиндства». Ничего криминального он не совершал, но ошибки в сочинениях и обычные для его возраста мелкие хулиганства казались матери и деду чуть ли не крушением всех надежд. Между Жан-Полем и взрослыми выросла стена отчуждения. Сам писатель признавался, что основная тема его творчества – подлинное счастье быть самим собой и непонимание окружающих («Ад – это другие!» – этой формулой он наградит XX век) – родом из детства.

Его верная подруга Симона де Бовуар, названная впоследствии феминистками всех рангов и мастей «крестной матерью», родилась в 1908 году. И если из Сартра исключительную личность делали, то Симона сама с детства не желала быть такой, как все. Капризная и своенравная девочка терроризировала родителей, беспрестанно им напоминая: «Я сама по себе». А те готовы были исполнить любую ее прихоть, лишь бы предотвратить ссору. Но повод для недовольства у маленькой Симоны всегда находился. «Все дело в моей сильной жизнеспособности и экстремизме», – объясняла свои приступы раздражения, изрядно измотавшие родителей, уже взрослая Симона.

Симона де Бовуар и Жан-Поль Сартр познакомились в 1929 году во время учебы в Сорбонне. Со стороны казалось, что они никак не подходят друг другу: стройная, всегда элегантная Бовуар и Сартр – невысокий, с брюшком, к тому же слепой на один глаз. Но красавица Симона не обращала внимания на неказистость поклонника, она была очарована его умными речами, недюжинным интеллектом, остроумием и не в последнюю очередь тем, что у них было много общего во взглядах на жизнь и на их любимую философию. Со студенческих лет за Симоной закрепилась слава опасного полемиста, легко улавливающего неуверенность или фальшь в аргументах собеседника. Судя по всему, она была единственным достойным противником Сартра, невероятно азартного в дискуссии, а уж разглядеть в темпераментном оппоненте страстную женщину ему, не менее азартному в покорении слабого пола, не составляло труда.

Вместо руки и сердца Жан-Поль предложил своей возлюбленной заключить «Манифест любви»: быть вместе, но при этом оставаться свободными. Симону, которая больше всего на свете дорожила своей репутацией свободно мыслящей особы, такая постановка вопроса вполне устраивала, она выдвинула лишь одно встречное условие: взаимная откровенность всегда и во всем – как в творчестве, так и в интимной жизни. Знать мысли и чувства Сартра представлялось ей более надежной гарантией их отношений, нежели законный брак.

По окончании университета жизнь организовала им первое испытание: Симона получила место преподавателя философии в Руане, Жан-Поль – в Гавре. В течение нескольких лет они общались только посредством переписки. Со временем эта вынужденная необходимость превратилась в неискоренимую привычку на всю жизнь. Позднее они писали друг другу письма, даже находясь в одном городе. Сартр никогда не скрывал, что в жизни боялся только одного: потерять Симону, которую называл своей сутью. Но вместе с тем уже после двух лет знакомства ему показалось, что их отношения слишком прочны, «безопасны», подконтрольны, а значит – несвободны.

Чтобы избавиться от неминуемой скуки, 30-летний Сартр начинает встречаться с совсем еще юной Ольгой Козакевич, бывшей ученицей Симоны. Ольга не только избавила Сартра от приступов дурного настроения и апатии, но и стала первым членом «семьи» – своеобразного сообщества любовников и любовниц, разделявших не только мировоззренческие, но и альковные интересы «философского союза». Вскоре Ольга стала любовницей и Симоны. По ее воспоминаниям, буквально с первой минуты знакомства ее пленила эта очаровательная женщина, показавшаяся такой одинокой.

Время от времени Симона встречалась с женщинами. Подобные отношения она считала вполне естественными. В своей книге The Second Sex (которую можно перевести и как «Второй пол», и как «Второй секс») она не скрывала, что считает лесбийские отношения идеальной формой посвящения юной девушки в таинство секса. Впрочем, в этой книге основное свое внимание Симона сосредоточила на проблеме, разрешить которую ей не мог помочь даже Сартр: с древних времен интеллектуальное развитие и женская идентичность представлялись несовместимыми. «Синий чулок, бесполое существо» – если даже ученые женщины не думали сами о себе в подобных негативных терминах, это за них делали мужчины, лучшим комплиментом которых было: «Она думает как мужчина».

* * *

В 1938 году Бовуар и Сартр обосновались в Париже, поселившись в разных комнатах отеля «Мистраль». Симона терпеть не могла «одомашненности», а потому большую часть времени они проводили в кафе, где в то время и «делалось» искусство. Экзистенциализм как «философия жизни» именно во французском своем варианте – Мальро, Ануя, Камю и, разумеется, Сартра – практически смыкался с художественной литературой, которую экзистенциалисты считали наиболее эффективным средством воздействия на жизнь.

«Писать – значит действовать», – говорил Сартр. Его роман «Тошнота», выведший на подмостки истории новый тип героя, имел шумный успех и, естественно, не обошелся без Симоны. Именно она подсказала мэтру французской философской мысли «вмонтировать» рефлексию его героя Рокантена в детективный сюжет. В благодарность Сартр посвятил этот роман ей, а Ольге Козакевич – вероятно, из чувства справедливости, досталось посвящение другого сартровского шедевра – сборника рассказов «Стена».

Перед самой войной у Сартра появилось еще одно увлечение – Ванда, сестра Ольги. Она тоже была удостоена чести стать членом «семьи» – после того, как Сартр успешно справился с ее девственностью. Затем было образовано эмоциональное и сексуальное трио с Бьянкой Бьененфельд. А у Симоны был в то время роман еще и с Жак-Лораном Боссом, одним из студентов Сартра. Жак-Лоран также на долгое время стал членом их «семьи», поскольку был одновременно и любовником Ольги. О своих отношениях с Жак-Лораном Бовуар написала Сартру: «Это было великолепно. Правда, порой чересчур страстно». У Бовуар с Сартром не было секретов друг от друга, но все же не столь «продвинутых» членов семьи они берегли: роман Симоны с Боссом держался в секрете от Ольги.

Вторая мировая война никак не изменила структуру «семьи». Сартр был призван в армию. В его отсутствие забота о содержании «семьи» легла на Симону. Ей пришлось работать в поте лица, чтобы помогать «сестрам Коз», Ольге и Ванде, да к тому же ее беспокоил ушедший на фронт Босс, хотя и чуть меньше, чем солдат Сартр, место которого было, по ее мнению, не в окопах, а за письменным столом. «Дорогой, – писала ему Симона, – как только у тебя будет время, займись своей философской системой». Именно в армии, вняв ее совету, Сартр начал работу над главной своей книгой – философским трактатом «Бытие и Ничто», закончил первую главу романа «Дороги свободы».

В 1940 году немецкие войска вошли на территорию Франции. Сартр оказался в лагере для военнопленных. Немецкий лагерь пробудил в нем театральное призвание. Залом, где состоялась премьера его трагедии-притчи «Мухи», которой вскоре суждено было обойти все европейские сцены, стал барак за колючей проволокой. Пьеса была воспринята соотечественниками как величайшая дерзость, в ней они увидели иносказание о Франции под сапогом захватчика. Вскоре после своего «дебюта» Сартру чудом удалось бежать, используя фальшивые документы. По возвращении в оккупированный Париж он стал активным участником движения Сопротивления.

* * *

Окончание войны и переход к мирной жизни, полной смятения и поруганных ценностей, стали для многих людей, переживших оккупацию, невыносимо сложным временем. После «мучительной адаптации к миру» Сартр провозгласил себя «завербованным, состоящим на службе у текущей истории, призванным вмешиваться в ее ход». Организовав вместе с Симоной журнал Les Tempes Modernes – один из самых влиятельных среди левых изданий того времени, Сартр вошел в бюро Всемирного Совета Мира. После войны Бовуар и Сартр оказались на гребне славы. Опубликованные романы и философские труды принесли им репутацию «властителей дум». В Париже появились «экзистенциалистские кафе» с непременным черным потолком – дабы посетителям было легче сосредоточиться на переживании «тоски», «тревоги», «абсурда» или «тошноты».

К тому времени Сартр и Бовуар были вместе уже 16 лет. Симону в народе шутливо называли Нотр Дам Де Сартр и Ла Гранд Сартрез (по аналогии, соответственно, с собором и с ликером).

Отношения Сартра и Бовуар были на редкость прочными, несмотря на разный подход к осмыслению философской проблемы любви. Для Сартра любовь всегда стоит под знаком конфликта – это опасная иллюзия, сковывающая свободу человека. Сартр допускал лишь свободу «одинокого героя», который постоянно пребывает в поиске своей аутентичности. Бовуар, не отрицая иллюзорности любви, основанной на общественных ограничениях и условностях, говорила, что человеческой свободе, тем не менее, должна быть придана «форма» путем сотрудничества с другими людьми.

Как бы то ни было, отношения Сартра и Бовуар ничто не могло разрушить, даже интрижки Сартра с молоденькими актрисами Долорес Ванетти и Мишель Вьян, даже угрожающе серьезный роман сорокалетней Бовуар с молодым чикагским писателем Нельсоном Алгреном. Эта четырехлетняя связь закончилась печально для обеих сторон. Нельсон надеялся, что Симона навсегда останется с ним, а она именно этого и боялась, потому что не могла себе представить, что предаст Сартра.

Разрыв с Алгреном оказался для Симоны болезненным. Она забылась лишь в 1954 году в объятиях 27-летнего Клода Ланцмана, который был на 20 лет ее моложе. Ланцман был очарован Бовуар, ее проницательным умом и уверенностью в себе. Один из немногих поклонников Симоны, он сумел разглядеть в ней обычную женщину, любящую жизнь и боящуюся смерти. Их отношения продолжались семь лет и благополучно сошли на нет по обоюдному согласию.

* * *

В отличие от большинства людей, чей революционный пыл с возрастом превращается в благодушие или даже равнодушие, Сартр и Бовуар на шестом десятке стали открыто демонстрировать свои леворадикальные настроения.

В 1961 году Сартр и Бовуар выступили на стороне Алжира, стремившегося высвободиться из-под колониальной зависимости от Франции. За что их принялись травить французские неофашисты, так называемые «ультра», требовавшие расстрела Сартра. Дважды в его дом бросали бомбы. На насилие Сартр, посетовавший, что «слишком долго принимал перо за шпагу», отреагировал весьма своеобразно: отказался от ордена Почетного легиона и Нобелевской премии в области литературы. На этом политические приключения не закончились: в 1970 году Сартр и Бовуар были арестованы за распространение маоистской газеты La Cause du Peuple.

С некоторых пор они полюбили путешествовать. Объездив едва ли не весь мир, встречались с Фиделем Кастро, Че Геварой, Мао Цзэдуном, Хрущевым и Тито.

Даже на склоне лет Сартр оставался верен себе, не избегая любовных авантюр. Особенно сильной страстью он воспылал к Арлетт эль-Каим, молоденькой студентке из Алжира, ставшей не только убежденной сторонницей экзистенциализма, но и личным секретарем обожаемого «гуру», что очень не нравилось Симоне. Последнее время она все чаще выражала свое недовольство «милым другом».

В середине 70-х Сартр практически ослеп и, хотя говорил: «Я мог бы писать и во мраке», объявил о своем уходе из литературы. Зато пристрастился к выпивке и транквилизаторам, которые заняли в его жизни место, прежде отводимое женщинам. Даже любительница эпатажа Симона негодовала по поводу интервью 70-летнего Сартра, в котором он весело признался, что с виски и таблетками он «соображает в три раза быстрее, чем без них».

Сартр умер 15 апреля 1980 года. Во время его похорон по пути следования траурного кортежа собралось более 50 тысяч человек. Для Симоны его кончина оказалась сильным испытанием: она была опустошена и потеряла всякий интерес к жизни. Остаток дней она провела в квартире с окнами, выходящими на кладбище Монпарнас, где покоился прах ее друга. Симона де Бовуар умерла через шесть лет после Сартра, почти день в день – 14 апреля 1986 года – и была похоронена рядом с ним.

Анна Николаева

Часть 1. Жан-Поль Сартр. Любовные поражения

(отрывки из книги «Бытие и ничто»)

Самообман в любви

Человеческое бытие не является только бытием, посредством которого отрицательности раскрываются в мире, оно есть также бытие, которое может занимать отрицательные позиции в отношении себя.

Позиции отрицания в отношении себя позволяют поставить новый вопрос: кем должен быть человек в своем бытии, чтобы он мог отрицать себя? Но речь не может идти о том, чтобы рассмотреть позицию «отрицание себя» в ее универсальности. Следует выбрать и исследовать определенную позицию, которая была бы одновременно существенной для человеческой реальности и такой, чтобы сознание направило свое отрицание не к внешнему, а к самому себе. Эта позиция, как нам представляется, должна быть позицией самообмана.

Нужно исследовать более подробно действия из самообмана и описать их. Это описание, может быть, позволит нам определить с большей четкостью условия возможности самообмана, то есть ответить на вопрос: «Чем должен быть человек в своем бытии, если он согласен пребывать в самообмане?»

Вот, например, женщина, которая пришла на первое свидание. Она знает достаточно хорошо намерения, которые мужчина, говорящий с ней, питает на ее счет. Она знает также, что ей рано или поздно нужно будет принять какое-то решение. Но она не хочет спешить с этим; она заинтересована только в почтительном и скромном отношении к ней партнера.

Она не понимает это поведение как попытку реализовать то, что называют «первыми шагами», то есть она не хочет видеть возможности развития этого поведения во времени; она ограничивает его тем, чем оно является в настоящем; она не хочет читать во фразах, которые ей говорят, ничего, кроме их определенно выраженного смысла. Если ей говорят: «Я так вами любуюсь», она обезоруживает эту фразу, лишая ее сексуального заднего плана; она придает речам и поведению своего собеседника непосредственные значения, которые рассматривает как объективные качества.

Мужчина, говорящий с ней, кажется искренним и вежливым, как стол является круглым или квадратным, как стенные обои являются голубыми или серыми. И качества, таким образом соединяемые с личностью, которую она выслушивает, закрепляются в вещественном постоянстве, выступающем ничем иным, как проекцией на временное течение их сугубо настоящего состояния. Но именно это не является тем, что она хотела бы; она глубоко чувствительна к желанию, которое она вызывает, но обнаженное и грубое желание ее унижало и страшило бы.

Вместе с тем она не находила бы никакого очарования в уважении, которое было бы лишь уважением. Чтобы удовлетворить ее, необходимо чувство, которое адресовалось бы полностью к ее личности, то есть к ее полной свободе, и которое было бы признанием ее свободы. Но в то же время необходимо, чтобы это чувство было бы полностью желанием, то есть чтобы оно адресовалось к ее телу как объекту. Однако на этот раз она отказывается понимать желание таким, каково оно есть; она не дает ему даже названия и признает его только в той мере, в какой оно возвышается до восхищения ею, почтения, уважения и превращается полностью в формы более возвышенные, чем оно является, до такой степени, чтобы не выступать больше лишь в виде теплоты и плотности.

Но вот ее берут за руку. Это действие ее собеседника может изменить ситуацию, вызывая непосредственное решение: довериться этой руке – значит согласиться на флирт, взять на себя определенные обязательства; отнять свою руку – значит порвать эту тревожную и неустойчивую гармонию, которая составляет обаяние свидания. Речь идет о том, чтобы как можно дальше оттянуть возможный момент решения. Известно, что тогда происходит: молодая женщина доверяет свою руку, но не замечает, что доверяет. Она не замечает этого, поскольку вдруг оказывается, что она в этот момент становится вся духовной. Она ведет своего собеседника к самым возвышенным сферам сентиментальной спекуляции, она говорит о жизни, своей жизни, она показывает себя в своем существенном аспекте: личностью, сознанием. И в это время совершается разрыв тела и души; ее рука неподвижно покоится меж теплых рук ее партнера, ни соглашающаяся, ни сопротивляющаяся – как вещь.

Мы скажем, что эта женщина пребывает в самообмане. Но мы видим тотчас, что она использует различные способы, чтобы утвердиться в этом самообмане. Она обезоружила действия своего партнера, сведя их только к бытию того, чем они являются, то есть к существованию по способу в-себе. Но она позволяет себе наслаждаться его желанием в той степени, в какой она понимает желание как не являющегося тем, чем он является, то есть признает его трансценденцией.

Наконец, глубоко чувствуя присутствие своего собственного тела, может быть, даже до смущения, она реализуется как не являющаяся своим телом, она созерцает его со своей высоты в качестве пассивного объекта, с которым могут происходить события, но который не может ни вызвать их, ни избежать, поскольку все его возможности находятся вне его.

Какое единство встречаем мы в этих различных аспектах самообмана? Им является определенный способ образовывать противоречивые понятия, то есть способ, который объединяет в них идею и отрицание этой идеи. Основное понятие, которое таким образом порождается, использует двоякое свойство человеческого бытия – быть и фактичностью, и трансцендентностью. Эти две стороны человеческой реальности могут и, по правде говоря, должны быть восприимчивы к действительной координации. Но самообман не хочет ни координировать их, ни преодолеть их в синтезе. Для него речь идет о том, чтобы утверждать их тождество, полностью сохраняя их различие. Это значит утверждать фактичность как являющуюся трансцендентностью и трансцендентность как являющуюся фактичностью таким образом, чтобы можно было бы в тот момент, в который постигают одно, находиться напротив другого.

Прототип формул самообмана будет дан нам в некоторых известных выражениях, которые и были задуманы, чтобы произвести свой эффект в духе самообмана. Известно, например, название произведения Жака Шардонна : «Любовь – это гораздо больше, чем любовь». Можно видеть, как здесь осуществляется единство между настоящей любовью в ее фактичности («контакт двух кожных покровов», чувственность, эгоизм, механизм прустовской ревности, борьбы полов Адлера и т. д.) и любовью как трансцендентностью («огненный поток» Мориака , зов бесконечности, эрос Платона, космическая тайная интуиция Лоренса и т. д.).

Здесь как раз отделяются от фактичности, чтобы внезапно оказаться по ту сторону настоящего и действительного состояния человека, по ту сторону психологического в метафизической целостности. Напротив, название одной пьесы Сармана – «Я слишком велик для себя» – также представляет свойства самообмана; мы брошены вначале в полную трансцендентность, чтобы внезапно оказаться в узких рамках нашей фактической сущности. Подобные структуры представлены в известном выражении: «Он стал тем, чем он был» или в противоположном, не менее известном выражении: «Он такой, каким, наконец, его изменяет вечность».

Разумеется, эти различные формулировки имеют только внешний вид самообмана; они явно задуманы в этой парадоксальной форме, чтобы поразить ум, привести его в замешательство загадкой. Но именно эта видимость имеет для нас значение. Здесь важно как раз то, что они не образуют новых, основательно структурированных понятий; напротив, они построены таким образом, чтобы постоянно оставаться в распадении, чтобы всегда был возможен переход от природного настоящего к трансценденции и обратно.

В самом деле, видно, как самообман может использовать все эти суждения, которые имеют цель установить, что я не есть то, чем я являюсь. Если бы я не был тем, чем я являюсь, я мог бы, например, серьезно рассматривать этот упрек, который мне делают в строгой форме, и, может быть, вынужден был бы признать его истину. Но как раз посредством трансцендентности я избегаю всего того, чем я являюсь. Я не могу даже оспаривать обоснованность упрека в том смысле, в котором Сюзанна говорит Фигаро: «Доказывать, что я права, значит признать, что я могу быть неправа».

Я нахожусь в плоскости, где никакой упрек не может меня касаться, потому что то, чем я являюсь в действительности, и есть моя трансцендентность; я себя избегаю, я ускользаю от себя, я оставляю свою старую одежду в руках моралиста. Двусмысленность, необходимая в самообмане, проистекает здесь из утверждения, что я являюсь своей трансцендентностью по способу бытия вещи. В самом деле, только так я могу чувствовать себя ускользнувшим от всех этих упреков. Как раз в этом смысле наша молодая женщина очищает желание от того, что в нем есть унизительного, стремясь рассматривать только чистую трансцендентность, которая избегает даже названия. И, наоборот, «я слишком велик для себя» показывает, что трансцендентность, измененная в фактичность, является источником бесконечных оправданий для наших неудач или слабостей. Таким же образом юная кокетка поддерживает трансцендентность в той степени, в которой почтение, уважение, обнаруживаемые действиями ее поклонника, находятся уже в трансцендентной плоскости. Но она останавливает здесь эту трансцендентность, она наполняет ее всей фактичностью настоящего: уважение есть не что иное, как только уважение, оно оказывается застывшим и не возвышает себя ни над чем.

Но это «метастабильное» понятие «трансцендентности-фактичности» если и является одним из основных инструментов самообмана, не единственное в своем роде. Используют также и другую двойственность человеческой реальности, которую мы выразим в общих чертах, говоря, что ее бытие-для-себя предполагает дополнительно бытие-для-другого. Для любого из моих действий всегда возможно совмещение двух взглядов – моего и другого. Однако как раз действие в этих двух случаях не будет представлять одну и ту же структуру. Но между этими двумя аспектами моего бытия не существует различия появления в бытии, как если бы я был для себя истиной о себе и как если бы другой имел обо мне только искаженный образ.

Равное достоинство быть моим бытием для другого и моим бытием для себя допускает постоянно распадающийся синтез и постоянное бегство от для-себя к для-других и от для-других к для-себя. Можно было видеть, как молодая женщина использовала наше бытие-в-середине-мира, то есть наше инертное присутствие как пассивного объекта среди других объектов, чтобы внезапно освободиться от функций своего бытия-в-мире, то есть от бытия, которое обеспечивает существование мира, проектируя себя по ту сторону мира к своим собственным возможностям…

В самообмане нет ни циничной лжи, ни научно сформированных понятий, вводящих в заблуждение. Но первое действие самообмана есть бегство от того, от чего нельзя бежать, бегство от того, что есть. Итак, сам проект бегства открывает в самообмане глубокий распад внутри бытия, и именно этим распадом он хочет быть. По правде говоря, две непосредственные позиции, которые мы можем принять перед нашим бытием, обусловлены самой природой этого бытия и его непосредственным отношением с в-себе. Правдивость стремится бежать от глубокого распада моего бытия к состоянию в-себе, которым она должна быть и совсем не является им. Самообман стремится бежать от состояния в-себе к глубокому распаду моего бытия. Но самый этот распад он отрицает, как отрицает в отношении себя, что является самообманом. Избегая посредством «небытия-того-чем-являешься» в-себе, которым я не являюсь, по способу «бытия-того-чем-не-являешься», самообман, отрицающий себя как самообман, имеет в виду в-себе, которым я не являюсь в способе «небытия-того-чем-не-являешься» . Если самообман возможен, то именно он является непосредственной и постоянной угрозой всякого проекта человеческого бытия; это значит, что сознание скрывает в своем бытии постоянный риск самообмана. И источником этого риска выступает именно сознание, которое в своем бытии одновременно есть то, чем оно не является, и не есть то, чем оно является…

Любовь является конфликтом

Трансцендировать трансцендентность другого или, напротив, поглотить в себя эту трансцендентность, не устраняя ее характера трансцендентности, – таковы две первичные установки, которые я принимаю по отношению к другому. Здесь слова нужно понимать с осторожностью; неверно, что я являюсь вначале, а потом «стремлюсь» объективировать или ассимилировать другого; но в той степени, в какой появление моего бытия оказывается появлением в присутствии другого, в какой я являюсь преследующим бегством и преследующим-преследуемым, я оказываюсь в самой основе своего бытия проектом объективации и ассимиляции другого. Я являюсь испытанием другого – вот первоначальный факт. Но это испытание другого – само по себе установка по отношению к другому, то есть я могу быть в присутствии другого, не будучи этим «в-присутствии» в форме иметь в бытии.

Эти две позиции, которыми я являюсь, оказываются противоположными. Каждая из них есть смерть другой, то есть поражение одной мотивирует принятие другой. Следовательно, не существует диалектики моих отношений с другим, но есть круг, хотя каждая позиция обогащается от поражения другой. Однако нужно отметить, что в самой глубине одной всегда остается присутствующей другая, именно потому, что ни одна из двух не может быть поддерживаема без противоречия. Точнее, каждая из них есть в другой и порождает смерть другой; следовательно, мы никогда не можем выйти из круга. Необходимо не терять из виду эти замечания, приступая к исследованию фундаментальных установок по отношению к другому; мы будем вначале рассматривать действия, которыми для-себя пытается ассимилировать свободу другого.